А. И. Демиденко. "Петр Лавров" Издательство "Просвещение", Москва, 1969 г. OCR Biografia.Ru
продолжение книги...
Человек и мыслитель
По признанию самого Лаврова, две вещи в мире наполняли его сердце священным трепетом. Это созерцание звездного неба и сознание нравственного долга. Нам трудно судить, какие чувства испытывал Лавров при созерцании звездного неба. Может быть его вид вызывал в нем мечту о чем-то прекрасном и совершенном, образцом, которого должен стать человек. Или мигающие ввезды на фоне темного неба внушали ему мысль о бессмертии и величии человеческих дел, человеческой мысли, которая способна обнять бесконечность и вечность мира.
Сознание нравственного долга составляло самую сущность натуры Лаврова как человека. Он, как никто из его современников, глубоко верил в личную и общественную нравственность, без которой немыслимо развитие человеческого общества. В течение всей сознательной жизни Лаврова можно проследить два параллельных рода его деятельности. Первый — неутомимое стремление к познанию научной истины, правды жизни. Второй — такое же неутомимое стремление к практической деятельности на благо своей родины. Лавров мучился при мысли о том, что Россия задыхается под гнетом самодержавия. Как никто, он не только понимал, но, казалось, чувствовал отупляющее и деморализующее действие архаического абсолютизма на русское общество. О чем бы он ни говорил с окружающими, беседа всегда заканчивалась обсуждением положения дел в России. Он как бы спрашивал собеседника: «Что ты сделал и что намерен сделать для великого дела освобождения народа?» Ты, решивший бороться за правду, ответствен перед самим собой, перед своими убеждениями за все совершающееся вокруг тебя. Не проходи мимо неправды, зла, угнетения, борись за лучшее будущее человечества, за будущее, достойное человека. Ради достижения великой цели, ради общего дела надо жертвовать личным. Петр Лаврович в личной жизни был очень скромным человеком. Он умел ценить время. Жизнь Петра Лавровича в течение многих лет протекала точно по расписанию. Летом он вставал в семь часов утра, а зимой — в половине восьмого. За полчаса он одевался и выпивал стакан кофе. В половине восьмого или в восемь часов он уже сидел за письменным столом и работал три-четыре часа. Затем он читал утренние французские газеты. После завтрака и небольшого отдыха Петр Лавровнч читал новые книги и журналы на разных языках. Чтение обычно продолжалось до четырех часов дня. Затем в течение полутора часов, остававшихся до обеда, Петр Лаврович читал русские газеты и журналы. После обеда он читал вечернюю французскую газету и в одиннадцать часов ложился спать. Петр Лаврович отличался поразительным здоровьем. За всю жизнь он не перенес ни одной серьезной болезни. Своим здоровьем Петр Лаврович был обязан не только природным данным, но и образу своей жизни. Когда он однажды заболел, доктор прописал ему пить по четверти стакана шампанского вина за завтраком и обедом. Однако Петр Лаврович категорически отказался пить шампанское. Потребовалось целых два года, чтобы убедить его выпивать небольшую дозу шампанского. Уже будучи тяжело больным, за несколько дней до смерти, когда дочь предложила ему выпить немного шампанского, Петр Лаврович ответил: — Шампанского?.. Не следует пить шампанского... Социалисту, эмигранту — какое шампанское! Стыдно... - в полузабытьи произнес он. И это говорил человек, у отца которого было два имения, который в детстве рос в роскоши и не знал, что такое нужда. Лавров работал почти беспрерывно целыми днями в течение года, не позволяя себе отдыха даже в праздники. Напряженная умственная работа продолжалась почти полвека, и он не знал переутомления. Память Лаврова вызывала удивление у всех, кому приходилось с ним сталкиваться. Он помнил много стихотворений, заученных еще в детстве и юности, которые прекрасно декламировал. Лавров помнил содержание огромного количества книг. У него была большая личная библиотека, насчитывающая около десяти тысяч томов. И он помнил названия, формат, год издания, где стоит та или иная книга и когда он ее держал в последний раз в руках. Всем приходившим к нему за советом он давал очень глубокие и точные ответы, указывал, какие по данному вопросу имеются издания. Лавров оставил большое литературное наследство, которое свидетельствует о его огромной эрудиции. Однако присущие ему ум, сила и живость мысли, проявлялись такясе и в личных отношениях. Многие утверждают, что тот, кто знал Лаврова как писателя и революционного деятеля, знал лишь половину его цельной, сложной и могучей натуры. Лавров сам иногда посмеивался над тем строгим, отвлеченным и суховатым стилем, которого должен был придерживаться в своих произведениях и который он в шутку называл псевдоклассицизмом. В дружеских беседах строгий ученый отступал как бы на второй план. Перед собеседником — добродушно-настроенный человек, с чувством юмора, готовый посмеяться при случае и над самим собой. Он удивлял многих умением необыкновенно глубоко проникать в сущность окружающих явлений и мастерски, неожиданным образом на глазах присутствующих сопоставлять и сближать их с различными явлениями всевозможных периодов человеческой истории. Его громадная эрудиция давала обилыгый материал для такого рода исторических экскурсов. Однажды в присутствии друзей Лаврову попалась вечерняя французская газета, в которой было напечатано меню торжественного правительственного приема. Ознакомившись с меню, Петр Лаврович покачал своей убеленной сединами головой и добродушно произнес:
— А было бы интересно знать, что подумает, хотя бы через сто лет, будущий историк культуры, если ему попадется в руки этот драгоценный памятник из истории века обжорства. Однажды один из собеседников Лаврова сделал замечание о характере произведения римского императора Марка Аврелия «Наедине с собой». Лавров тут же охарактеризовал положение Римской империи во II в. н. э. Причем он не ограничивался общей характеристикой, которой обыкновенно довольствуются поверхностные люди, а приводил даты, называл собственные имена, произведения искусства, характеризовал экономическое положение. Все это перед собеседником демонстрировалось с таким богатством деталей и точностью, словно Лавров давно и тщательно готовился к лекции на эту тему. Хотя Лавров и удивлял всех глубиной своих разносторонних знаний, однако это не мешало ему быть чрезвычайно скромным и взыскательным по отношению к себе. Когда в одной из бесед было высказано мнение о том, что он стоит на грани гениальности, Лавров по своему обыкновению добродушно улыбнулся и задал собеседнику коварный вопрос: — А много ли, вы думаете, было в человечестве настоящих гениев? Тут он дал краткие блестящие характеристики двум десяткам мыслителей, которые, по его мнению, могут называться гениями. Лавров имел свое собственное суждение относительно гениальных людей. Гениальность в его представлении неразрывно связана с оригинальностью. Гений потому и называется гением, что он не просто углубляет и расширяет уже существующее, а создает нечто качественно новое, оригинальное. И это верно. Например, К. Маркс и Ф. Энгельс создали революционную теорию, которая хотя и опирается на все накопленные в прошлом знания, но представляет собой качественное отличие от всех прежних общественных теорий. К людям Лавров относился с горячим сочувствием. Современники единодушно отмечали его замечательную доброту. Петр Лаврович был добр к людям часто в ущерб себе, ограничивая свои и без того скромные потребности. С поразительной деликатностью Лавров старался помочь подвергшимся тяжелым жизненным испытаниям людям. Его доброта была осенена и чувством и мыслью.
Лавров понимал нравственность не как стихийное проявление добрых чувств, а как сознательные действия высокоразвитой личности. Нравственность неотделима от сознания. Она не приходит сама, а вырабатывается в человеке воспитанием и самовоспитанием. Человек должен сам стремиться выработать у себя высокие нравственные начала, нравственный идеал, которому должен подражать в своих поступках на практике. Нравственный идеал должен способствовать выработке множества благородных навыков. С точки зрения Лаврова, выработать у себя нравственный идеал, благородные навыки поведения может любой человек. Для этого необходимо только развивать свой ум, свои способности и критически относиться к своим поступкам. Каждый поступок человека должен иметь внутренний смысл, нравственное значение. Из всей суммы возможных хороших поступков человек должен уметь выбирать наиболее важные и главные. Лавров не был сторонником всеобщей, расплывчатой доброты. Нередко доброе дело можно совершить, проявляя ненависть и непримиримость ко всем тем, кто угнетает и эксплуатирует трудящихся. Лавров был гуманным, добрым и деликатным человеком. Однако он мог стать холодным и страшным, когда речь шла об отношении к прямым изменникам делу освобождения трудящихся или к тем, которые бросили революционное знамя в силу своего малодушия и трусости. К таким людям Лавров был беспощаден. Лавров был очень последователен в своих взглядах. В течение всей своей жизни он оставался непримиримым врагом русского самодержавия, буржуазии и реакции, справедливо видя в них причины бедствия своего народа и своей страны. П. Л. Лавров почти всю свою сознательную жизнь отдал поискам правильной революционной теории, которая освещала бы путь борьбы за освобождение трудящихся. Лавров как ученый и теоретик прошел длительный и противоречивый путь научного поиска. Его критическая мысль не принимала ничего на веру и требовала тщательного исследования. Лавров считал, что, чтобы иметь свое собственное суждение о какой-либо научной или философской теории, надо много знать. Он тщательно исследовал развитие научной философской мысли с древнейших времен, подробно ознакомился с различными общественными теориями и философскими системами. Однако сам Лавров не смог создать цельной философской системы, и его взгляды в некоторых вопросах носили противоречивый, непоследовательный характер. Так, говоря о двух основных философских направлениях — материализме и идеализме, Лавров не становился на какую-либо одну точку зрения и отвергал как материализм, так и идеализм. Интересны взгляды Лаврова на человеческую личность. Он считал, что человек не отличался бы от животных, если бы довольствовался существующим положением и не стремился изменить его, другими словами, если бы у него не появилась и не начала действовать критическая мысль. Какова же роль критической мысли? Критическая мысль должна превращать застывшую культуру в вечно развивающуюся цивилизацию, удовлетворяющую основным потребностям человека. Таким образом, Лавров рассматривал культуру как застывшее состояние общества, а цивилизацию — как процесс развития, который осуществляется под влиянием критической мысли личности. Основным двигателем человеческого прогресса выступает интеллигенция, состоящая из критически мыслящих личностей. Лавров рассматривал историю как продукт деятельности живых конкретных личностей. Только в борьбе за лучшее будущее личность может облегчить страдания своих бесчисленных братьев. Рассуждая о видах человеческих потребностей, Лавров приходит к выводу, что главной потребностью человека является потребность в пище, т. е. в средствах существования. Ведущая роль в развитии общества остается за экономикой. «Едва ли не приходится признать, — писал Лавров, — что экономические мотивы во все эпохи борьбы современных интересов должны были, безусловно, преобладать над политическими; политические явления могли в значительной мере вытекать из задач экономических, и в каждом частном случае научное понимание политической истории прежде всего должно искать ей объяснения в интересах экономических».
Это правильная мысль, вытекающая из учения К. Маркса. Именно производство, способ производства материальных благ играет ведущую роль в развитии человеческого общества. Что касается политики, то она определяется экономическими интересами господствующих классов. Таким образом, под влиянием учения К. Маркса взгляды Лаврова на сущность исторического развития общества изменились. Если раньше он говорил о борьбе идеологических моментов в человеческой истории, то впоследствии он стал, большую роль отводить экономическому фактору.
Лавров придавал большое значение классовой борьбе в истории человечества. Борьба буржуазных партий, под каким бы идейным знаменем она ни происходила, в сущности есть борьба за интересы классов, за экономическое господство и за средства эксплуатации большинства меньшинством, борьба за власть, доставляющую возможность этого господства и этой эксплуатации. Новый период человеческой истории начался с выступления на историческую сцену научного социализма. Лучше понятая история обнаружила, что борьба интересов проявляется в классовой борьбе, т. е. в борьбе капитала и труда, которая прекратится с исчезновением классов. Лавров требовал от развитых личностей, от интеллигенции действий в борьбе за лучшее будущее. И пусть не смущает личность то, что ее силы по сранению с существующим строем ничтожны. Столь же ничтожны были силы каждого из тех, кто построил настоящее. Старайся сделаться исторической силою, так как только этим путем были одержаны все победы. Чудотворцем всегда была и всегда будет сила мысли, энергия и воля личностей, претворяющих в жизнь историческую необходимость. Другими словами, история развивается по законам, но историю делают сами люди. В исследованиях Лаврова немало положений, которые свидетельствуют о том, что он близко подошел к признанию классового характера общественных наук. Он убедительно доказал, что при оценке исторических событий исследователь всегда исходит из своей классовой позиции, из своего мировоззрения. И это действительно так. Любой исследователь, желает он этого или нет, всегда оценивает исторические события с точки зрения своего класса. Буржуазные историки изображали исторические события искаженно. На первый план они выдвигали деятельность отдельных личностей и игнорировали роль народных масс, роль трудящихся, которые создают материальные блага и тем самым творят историю. И только марксизм-ленинизм показал решающую роль народных масс как подлинных творцов исторического процесса. Однако, как бы высоко мы ни оценивали взгляды и деятельность Лаврова, мы должны признать, что он преувеличивал роль личности в развитии общества. Причиной всех изменении в жизни общества являются изменения в способе производства, т. е. в производительных силах и производственных отношениях. Лавров хотя и признавал значение экономического фактора в жизни общества, однако понимал его несколько узко, сводя к экономическим потребностям. Значение экономического фактора в жизни общества шире, глубже. Производство не только призвано удовлетворять те или иные потребности человека, но и стимулировать их, вызывать новые. Когда, скажем, не было автомобилей, то и не было потребности в них. Появились автомобили — появилась в них потребность. В наше время немыслима не только жизнь города, но даже деревни без автомобиля. Точно так же мы не можем представить себе жизнь современного человека без телефона, радио, телевизора. А все эти вещи когда-то впервые появились в производстве. Одной из слабых сторон мировоззрения Лаврова являлось то, что он не усвоил экономического учения К. Маркса.
Однажды один из друзей спросил Лаврова: — Почему, Петр Лаврович, вы при вашем математическом уме не посвятили себя политической экономии? - А видите ли, — ответил Петр Лаврович, — я всегда ставил себе правилом писать не только по предметам, лично занимающим меня, но и по тем, которые могут принести наибольшую пользу читателям. Я видел, что политическая экономия была в хороших руках у Чернышевского. По истории же и философии у нас писалось мало и не так, как следует. Вот я и взялся за находившиеся в загоне вещи. Эти слова характерны для Лаврова как ученого. Он писал только о тех вещах, которые ему лично были знакомы, и на темы, которые приносили наибольшую пользу читателям. Из приведенных слов видно, что у Лаврова с Чернышевским установилось своеобразное разделение труда. Большой интерес представляет учение Лаврова о движущих силах общественного развития, о государстве и революции. Лавров стремился теоретически обосновать необходимость революционных преобразований и найти в самом обществе ту реальную силу, которая способна осуществить социалистические преобразования. Главная беда общества, утверждал Лавров, состоит в отсутствии в нем справедливости. А справедливость отсутствует потому, что большинство людей, трудящиеся массы, не умеют критически мыслить. Они могли бы в любой момент ниспровергнуть эксплуататоров, освободиться от их гнета, если бы осознали несправедливость существующего порядка. Это, конечно, не так. Верно то, что сознание масс играет огромную роль в их революционной борьбе. Однако из этого но следует, что одного сознания достаточно для того, чтобы осуществить революционный переворот. Для осуществления революции необходимы, кроме сознания, еще и материальные предпосылки, революционная ситуация. Однако следует иметь в виду, что Лавров не рассматривал интеллигенцию как силу, способную без народа творить историю, скорее он рассматривал интеллигенцию как зачинателя и организатора движения. Революцию же должен совершить сам народ и во имя народа.
Большое внимание Лавров, как и его современники, уделял вопросам государства. Причем Лавров избежал тех ошибок, которые совершили другие теоретики революционного народничества, например М. А. Бакунин и П. Н. Ткачев, считавшие государство надклассовым явлением.
Лавров резко критиковал буржуазное государство, которое есть «заговор» одной группы общества против другой. «Государство, втянутое в процесс конкуренции за обогащение, — писал Лавров, — есть именно «заговор» одной доли общества против другой, заговор сильных, имеющих в виду воспользоваться своею силою для эксплуатации всего общества в свою пользу». Такое государство не удовлетворяет ни одной потребности человека и обречено тем самым на гибель. Лавров признавал классовый характер государства и видел, что государство охраняет экономические интересы господствующего класса. Он писал, что государство представляет собой «монополию экономически сильных групп н орудие для увеличения и охранения их экономической монополии, их экономического господства, охранителя всемирной конкуренции и участника в ней». В этом определении метко схвачена сущность буржуазного государства, которое в эпоху империализма является орудием эксплуатации монополистами широких трудящихся масс. Поскольку буржуазное государство является органом меньшинства, органом эксплуатации, оно должно быть уничтожено. По отношению к буржуазному государству Лавров стоял на правильных позициях: он стоял за слом буржуазной государственной машины. Он писал, что построить социалистическое общество невозможно без социалистической революции, что современный социализм является врагом буржуазного государства. «Между современным государством и рабочим социализмом, — писал Лавров, — ни примирения, ни соглашения нет и быть не может». Отрицая буржуазное государство, требуя слома буржуазной государственной машины, Лавров в то же время в этом вопросе был далек от анархистов, отрицавших всякое государство, в том числе пролетарское. Он понимал, что сразу после победы социалистической революции государство не исчезнет; что новое государство должно быть использовано в качестве орудия социалистических преобразований. Лавров доказывал, что пока не будет построен социализм, «государственный элемент, элемент власти и принуждения, вполне исчезнуть из общества не может. Он не может исчезнуть накануне социальной революции, когда социально-революционный союз в России или международный союз рабочих в Европе и в Америке будет представлять армию, готовящуюся к бою за новый мир, но все солдаты которой выросли в старом мире конкуренции, монополии и паразитизма. Он не может исчезнуть и на другой день после социальной революции, когда победители будут окружены внешними и внутренними врагами и сами еще будут носить в себе следы побежденного мира. Он может исчезнуть лишь в период, когда солидарность общего труда в свободных союзах охватит все общество». Так ставил Лавров вопрос о государстве. Он очень правильно подметил, что возникающее в процессе социалистической революции государство должно защищать завоевания революции против внешних и внутренних врагов. Следовательно, Лавров признавал диктатуру пролетариата как орудие для установления социалистического строя. Представляют интерес взгляды Лаврова на соотношение революции и реформы. Всесторонне рассмотрев возможности социальных реформ, Лавров пришел к выводу, что для подавляющего большинства стран путь реформ закрыт. «Кровавое столкновение социальной революции, — писал Лавров, — есть единственный вероятный исход из современной классовой борьбы».
Исходя из опыта рабочего движения во Франции в эпоху Парижской коммуны 1871 г., Лавров писал, что победить и удержать свою власть рабочий класс может только при помощи своей революционной партии. Чтобы привлечь на свою сторону широкие народные массы, партия рабочего класса должна иметь четкую и ясную программу. «В минуту действительного столкновения, — писал Лавров, — партия без программы бессильна. Она может восторжествовать, может стоять у кормила движения, но она никогда не будет в состоянии дать ему направление... В решительные исторические моменты массы всегда пойдут за тем знаменем, на котором написана более определенная программа, наиболее простые, ясные и определенные цели; массы пойдут за теми, что готов и не колеблется». Интересны высказывания Лаврова о чистоте рядов революционной партии. Чтобы успешно действовать, революционная партия должна быть очищена от вредных элементов. Он писал: «Когда партия выступает на историческую арену, на решительную борьбу под внимательным наблюдением врагов, соперников... когда она должна завоевать своей программе место среди руководящих принципов общества, тогда самые жестокие, самые опасные удары, которые могут быть нанесены партии, суть удары, наносимые ей нравственной несостоятельностью ее членов. Опасны не только изменники. Опасен всякий, кто своими общественными или даже частными действиями кладет пятно на партию. Каждый из нас должен помнить, что, как член партии, он вредит ей всяким своим необдуманным поступком; что каждое частное дело его может пасть на ее ответственность. Каждый должен помнить, как член партии, что своим сближением с теми или другими личностями, своими личными связями, он может или вредить своему знамени, или поддерживать его». Приведенные слова Лаврова не только были правильны для своего времени, они звучат актуально и в наше время. Лавров считал величайшим недостатком Парижской коммуны отсутствие в ней руководящей революционной партии рабочего класса, осуществляющей всю полноту власти. Имея в виду партию пролетариата, он писал: «Необходимо было, чтобы в минуту взрыва эта партия вынесла во главу движения представителей своей мысли, сознающих свою революционную миссию, готовых принять на себя ответственность... необходимо было, чтобы эти люди были в новом правительстве достаточно многочисленны и между собою с первого же шага достаточно согласны, чтобы отстоять свой план против товарищей, которые не усвоили бы еще смысла борьбы пролетариата с господствующими силами старого общества; необходимо было, чтобы это большинство революционного правительства, вынесенное во главу своими сторонниками, явилось перед победоносным пролетариатом с определенной программой, не навязывая массам декретами фантастический строй, им не понятный, но привлекая к своей программе массы тем пониманием их интересов, которые позволили бы программе, предложенной новым правительством, с первой же минуты быть усвоенной массами, как их же мысли, желания, стремления, только выраженные ясно, сжато, систематически, определенно, а поэтому позволили бы этой программе быть немедленно осуществимой». Исходя из непримиримости классовых интересов буржуазии и пролетариата, Лавров выступал против всяких компромиссов с классовым врагом. Пролетариат и его революционная партия должны наносить удары смело, быстро, решительно и таким образом избежать лишних жертв. «Когда раз мы убедились, — писал Лавров, — что между нами и врагами нашими мира быть не может, что они не могут нам уступить добровольно то, чего мы требуем, и когда мы уверены, что будущность человечества зависит от успеха наших начинаний, то во имя человеколюбия, в виду доведения числа неизбежных жертв до минимума, мы должны наносить удары смело, быстро и решительно именно потому, что мы боремся за будущность человечества». Захватом власти социалистическая революция не заканчивается, а наоборот, только начинается. Об этом ясно говорил Лавров в своих работах «Государственный элемент в будущем обществе», «Парижская коммуна», «Социальная революция и задачи нравственности». Он писал, что социальная революция «должна начаться немедленным и неуклонным обращением всякого имущества частного, имущества групп, имущества государственного в имущество общее». Говоря о социальной революции, которая должна привести к глубоким экономическим преобразованиям, Лавров считал, что движущей силой такой революции наряду с пролетариатом должно быть также и крестьянство. Для торжества социализма необходимо разумное отношение к возможным союзникам и неизбежным врагам. Лавров отвергал мнение о крестьянстве как реакционной силе. «На сельское население, — писал он, — смотрят вообще как на элемент или вполне враждебный социалистической пропаганде, или весьма неудобный для этой пропаганды. Но это далеко не всегда так. Земледельческие рабочие в Англии способны быть легко втянуты в социально-революционное движение промышленных рабочих, так как они наемники, подобно последним, и всюду, где преобладает форма сельского хозяйства силами наемников и батраков, искусно веденная пропаганда может не противопоставлять село городу, крестьянина фабричному, а связывать их в один революционный союз...» Лавров выделял сельских наемных рабочих, батраков как наиболее верных и надежных союзников пролетариата. Там же, где пролетариату не удастся завоевать на свою сторону крестьянство, задача состоит в том, чтобы по крайней мере нейтрализовать его. В вопросах государства и революции, в вопросе о союзниках пролета риата Лавров ближе всего подошел к марксизму.
