С 1 августа, то есть на следующий же день после «красной пятницы», когда правительству пришлось отступить, оно начало готовиться к схватке, которую считало не только неизбежной, но и, откровенно говоря, желательной, поскольку оно стремилось разгромить все профсоюзы, и в особенности союз горняков. В основном подготовка велась правительством тайно, но в ноябре был опубликован циркуляр, в котором разъяснялись мероприятия, разрабатываемые правительством для местных властей с целью подавления стачки.
6 августа Болдуин уже грозно предупреждал профсоюзы в палате общин, что если они будут снова добиваться от правительства уступок, то против них будут пущены в ход все силы государства. «На прошлой неделе, — сказал премьер-министр, — крупное объединение профсоюзов предъявило нам свои требования. И если нам предстоит еще раз столкнуться с подобными угрозами, то разрешите мне заранее сказать, что в свободной стране никогда еще меньшинству не удавалось принудить к чему-нибудь все общество».
Такие высказывания были обычными на протяжении всего периода, пока правительство было занято подготовкой. Один из наиболее крупных шахтовладельцев в стране, Лондондерри, вскоре после «красной пятницы» разразился необычайной тирадой. «Сколько бы крови и денег это ни стоило, — кричал он, — мы добъемся полного разгрома профсоюзов».
Но о намерениях правительства узнавали не только из различных заявлений, «не подлежащих оглашению». Уинстон Черчилль сообщил о них в своей речи, произнесенной в парламенте 10 декабря 1925 года.
Министр финансов консервативного правительства, уже тогда увлекавшийся риторикой, заявил, что кабинет считал свои действия 31 июля необходимыми в связи с предстоящим оживлением торговли и общим улучшением экономического положения во всем мире. Сгоряча он изрек следующее: «Мы также считались с тем фактом, что страна в целом была недостаточно осведомлена о характере и серьезных последствиях той борьбы, которая ей предстояла. . . поэтому мы решили отдалить кризис и, если удастся, совсем избежать его, а если не удастся, то успешно справиться с ним, когда настанет для этого время». Однако, несмотря на то, что лидеры Конгресса тред-юнионов прекрасно сознавали, что «мнимый мир» приведет только к еще более ожесточенной борьбе в промышленности, они почти совсем не готовились к ней. Кажется невероятным, что дело обстояло именно так, но это неопровержимо доказано. Эрнест Бевин, завоевывавший себе тогда популярность в роли генерального секретаря профсоюза транспортных и неквалифицированных рабочих, писал после стачки в журнале своего профсоюза «Рекорд» о том, как она была проведена Генеральным советом: «Это было первое такое движение в нашей стране; к нему совершенно не готовились; оно было стихийным».
Тот факт, что Конгресс тред-юнионов был полностью в курсе намерений правительства, подтверждается циркулярным письмом, разосланным филиалам союзов после «красной пятницы» и подписанным председателем Генерального совета А. Б. Суэйлсом и Уолтером Ситрином, исполнявшим в то время обязанности секретаря. В этом письме сначала расхваливалась «крупная победа, одержанная в пятницу 31 июля», расценивавшаяся даже как «огромный стимул для каждого «члена профсоюза», затем шло предупреждение: «Движение профсоюзов должно быть начеку; оно должно быть бдительным, так как, возможно, ему снова придется встать на защиту жизненных интересов рабочих». Смысл письма был совершенно ясен, но составители письма не прислушались к своему собственному предупреждению. Горняки же, уже полностью осознавшие нависшую над ними угрозу, говорили: это первый раунд, подготовимся к решающей битве. Коммунистическая партия предлагала ответить на угрозу Болдуина проведением кампании под следующими лозунгами: стопроцентное вступление в профсоюзы, создание авторитетных фабрично-заводских комитетов и советов профсоюзов, подготовка центрального аппарата к проведению всеобщей стачки. Партия предупреждала, что во время такой стачки рабочие, по всей вероятности, подвергнутся неспровоцированным нападениям «другой стороны», и рекомендовала рабочему движению создать отряды обороны для защиты от таких нападений. Но лидеры Генерального совета, а также парламентская фракция лейбористской партии отвергли предложения коммунистической партии под предлогом, что тогда действия рабочих могут быть истолкованы как «провокационные». Это необычайное смирение и согласие на то, чтобы капиталистическое государство создавало свою военную машину, а рабочие оставались бездеятельными, сразу же выявило, что в случае объявления всеобщей стачки рабочий класс окажется перед лицом двух врагов — правительства, беспощадного, решительного и прекрасно подготовленного к борьбе, и своих собственных нерешительных лидеров, которые, возможно, были еще опаснее правительства.
Между тем в начале сентября, в то время как Конгресс тред-юнионов заседал в Скарборо, правительство создало комиссию по углю под председательством Герберта Сэмюэля (теперь он стал лордом). Это было пятое со времени окончания войны и третье за два года расследование положения в угольной промышленности. Но на этот раз правительство позаботилось о том, чтобы отчет комиссии не мог оказаться благоприятным для горняков (то есть таким, как отчет комиссии Санки). В состав комиссии не вошел ни один человек, которого можно было бы заподозрить хотя бы в малейших симпатиях к социализму. Членами комиссии Сэмюэля были: Герберт Сэмюэль — председатель, Уильям Беверидж, генерал Герберт Лоуренс и Кэннет Ли. Комиссия Сэнки, в отличие от этой, состояла из председателя и двенадцати членов, из которых шестеро были горняками — или, во всяком случае, представителями рабочего движения, — остальные шесть были шахтовладельцами или их друзьями. Расследовательская комиссия Бакмастера в 1924 году и такая же комиссия Макмиллана в 1925 году - обе состояли из трех членов, из которых один, в каждой комиссии, был представителем рабочих. В данном случае такой «ошибки» не допустили. Что может быть лучшим доказательством политики правительства, чем биография каждого из этих четырех людей? Сэр Герберт Сэмюэль с 1905 года занимал в либеральном правительстве следующие посты: помощника министра внутренних дел, министра почт, министра внутренних дел, а в 1920 году был назначен верховным комиссаром в Палестине. Его называли «либеральным человеком» и «честным либералом»; возможно, оба эти прозвища были правильными. Но зато неправильным было бы предполагать, что сэр Герберт придерживался левых убеждений. Сэр Уильям Беверидж (теперь лорд) в 1906—1908 годах писал передовицы для «Морнинг пост». Он «изобрел» биржу труда и во время войны работал в министерстве военного снабжения, а затем в министерстве продовольствия. Генерал Герберт Лоуренс — младший компаньон крупного банкирского дома «Глин, Миллс и К°» и член правления, по крайней мере, десяти других крупных компаний. Кэннет Ли — председатель правления крупной хлопковой фирмы Тутол, «Бродхарст Ли и К°», а также директор банка «Дистрикт бэнк». Последние двое были связаны общими интересами в угольной промышленности. Трудно себе представить какую-нибудь другую небольшую группу людей, которая более полно выражала бы интересы капиталистов и была бы лучше подобрана для того, чтобы рассматривать конфликт с рабочими с точки зрения охраны интересов капиталистов и сохранения общего статус-кво.
Но, несмотря на такой состав комиссии, она все же получила ряд ценных признаний. Председатель Ассоциации горнопромышленников, например, признал, что если «удлинить рабочий день в такой мере, как это предлагает комиссия, то его продолжительность будет больше, чем в любой другой стране в Европе, за исключением Силезии»; он указал также, что «принятие предложения об удлинении рабочего дня лишит работы 100000 горняков, так как уже теперь добывается больше угля, чем может поглотить рынок».
Комиссия работала с 15 октября 1925 года до 14 января 1926 года и представила свой знаменитый отчет о работе в марте. Но прежде чем рассматривать выводы, сделанные комиссией, необходимо вернуться к сентябрю, к событиям, которые произошли за период между сентябрем и моментом опубликования отчета, и в особенности к съезду Конгресса тред-юнионов в Скарборо, который был одним из наиболее важных съездов в эти послевоенные годы. «Скарборо явился самым ярким выражением полевения в профсоюзах». Но на конгрессе это полевение выразилось лишь на бумаге: он принял левые резолюции, но избрал в Генеральный совет правых-лидеров, которые не захотели или не сумели добиться осуществления требований съезда. Председатель А. Б. Суэйлс произнес чрезвычайно восторженную речь.
«Последовательно и неуклонно проводимая боевая и прогрессивная политика, — заявил он, — есть единственная политика, которая объединит, сплотит и вдохновит наших рядовых членов профсоюзов. Настал момент, когда союзы должны вновь взять инициативу в свои руки и отвоевать сданные ими позиции, для чего потребуется большая сплоченность профсоюзов». В своем выступлении председатель затем коснулся вопроса, который был центральным на этом конгрессе, но так « не был окончательно разрешен, — вопроса о расширении полномочий Генерального совета. Суэйлс говорил, что Генеральный совет должен являться «центральным контролирующим и направляющим органом британского профсоюзного движения» и должен быть наделен «широчайшими полномочиями для создания необходимой организации, способной дать отпор всякому выступлению наших противников». Заключительная часть его речи привела конгресс в полное смятение- «Мы вступаем в новую стадию развития борьбы нашего класса. Повсюду наблюдаются признаки того, что в народах всех стран пробуждается уверенность в обреченности существующей системы общественного устройства».
Но как же все-таки был разрешен чрезвычайно важный вопрос о полномочиях Генерального совета? Конгресс не пожелал принять окончательного решения и постановил передать вопрос на рассмотрение самого Генерального совета, которому предложили сообщить свои соображения специальной конференции исполнительных комитетов профсоюзов. Но Генеральный совет, руководивший Конгрессом тред-юнионов после Скарборо --Дж. X. Томас в него вернулся, а Эрнест Бевин был избран впервые, — не собирался воспользоваться представившейся ему возможностью расширить свои полномочия.
Пока Конгресс тред-юнионов обсуждал эти резолюции, но, по существу, почти ничего не делал для проведения их в жизнь, правительство деятельно готовилось к наступлению. В конце сентября почва была так хорошо подготовлена, что «добровольная» штрейкбрехерская организация, которая будто бы не пользовалась поддержкой правительства, открыто заявила о своем существовании и о своей готовности предоставить себя в распоряжение «общества» в случае всеобщей стачки. Создание так называемой «организации о о обеспечению снабжения» «ознаменовало собой зарождение в Британии легального фашизма». Во главе этой организации стояли виднейшие представители капиталистического класса, и именно им надлежало взять на себя активное руководство, когда правительство отдает приказ «действовать». Адмирал флота Джелико; генерал Френсис Ллойд, бывший начальник гвардии; Линден Мекесш, знаменитый адвокат; Джоффри Дрейдж, связанный с обществом благотворительности; и главная фигура — Гардинг Пенхорст, бывший вице-король Индии, чиновник министерства иностранных дел — все они были верными и преданными слугами правящего класса Англии. В случае, если рабочие превратились бы в «вышедшую из повиновения толпу», эти люди, без сомнения, так натравили бы на них свою, «добровольную организацию», что члены профсоюзов надолго бы это запомнили. Крупные промышленники тайно предоставляли в конце каждой недели железнодорожные ветки, подведенные к их заводам, и учебные площадки для обучения паровозных машинистов и водителей грузовиков; они также обучали «добровольцев» работе телефонистов и телеграфистов.
Президент и вице-президент Британской фашистской организации перешли в «организацию по обеспечению снабжения», так как считали, что «в данный момент наиболее эффективную помощь государству можно оказать поддержкой деятельности именно этой организации. Британская фашистская организация того времени была предшественницей Британского союза фашистов Мосли. Это была малочисленная организация, стремившаяся превзойти Муссолини задолго до того, как Мосли создал свою фашистскую организацию. В 1926 году Мосли, конечно, был почтенным членом лейбористской партии и даже был членом кабинета лейбористского правительства в 1929—1930 годах. Он организовал союз фашистов только в 1931 году, после раскола в лейбористской партии.
Но если это была, как она громогласно провозглашала, стихийно возникшая добровольная организация, то каково было отношение к ней властей? Какое место занимала такая организация в рамках капиталистической демократии? Уильям Джойнсон Хикс, министр внутренних дел, сам может ответить на этот вопрос. Пресса довольно холодно отнеслась с созданию «организации по обеспечению снабжения», и 1 октября министр внутренних дел опубликовал ответ «анонимному корреспонденту». Джойнсон Хикс писал этому таинственному корреспонденту: «Благодарю Вас за Ваше вчерашнее письмо, в котором Вы сообщаете об организации, известной под названием «организации по обеспечению снабжения». Буду с Вами совершенно откровенен. О создании этой организации я узнал много недель тому назад. Люди, собиравшиеся ее создать, даже советовались со мной по этому поводу. Я им откровенно ответил, что поддержание порядка в случае эксцессов и обеспечение страны всем необходимым для ее существования является обязанностью государства. И государство готово выполнить свой долг. Соответствующие планы давно уже мной разработаны и одобрены правительством».
Затем министр внутренних дел продолжал излагать свою точку зрения на «организацию по обеспечению снабжения»: «Из этого сообщения Вы увидите, что у Вас нет никаких оснований возражать против этой организации; более того, Вы или любой другой гражданин, стремящийся к поддержанию мира, порядка и к тому, чтобы иметь хорошее правительство в трудные времена, только выполните свой патриотический долг, если вступите в эту или в какую-нибудь другую подобную организацию, созданную с единственной целью помочь властям указанным мной путем».
Однако государство усовершенствовало также и свою собственную машину. Оно приветствовало помощь фашизированных организаций, считая ее частью общих мер, к которым надлежало прибегнуть. В частности, Уинстон Черчилль не собирался всецело полагаться на организации добровольцев: предстоящие события были слишком соблазнительны, чтобы Уинстон разрешил «любителям» контролировать их. Итак, страна была разделена на десять административных округов, каждый из которых возглавлялся каким-нибудь министром, выступавшим в роли государственного комиссара. Каждый округ располагал своим контингентом государственных служащих для обеспечения продовольствием, транспортом, почтовыми услугами и топливом; каждый район также имел свою собственную организацию. Правительству надлежало выбрать председателя, который должен был образовать комитет для рекрутирования «добровольцев» и руководить этим комитетом. Правительство собиралось предоставить членам комитета особые права на основании закона о чрезвычайных полномочиях. В этом и заключалась серьезная военная операция, при помощи которой правительство собиралось прекратить всеобщую стачку, о которой тогда еще даже и не упоминали. Правда, большинство людей понимало, что стачка может быть объявлена. И все же на протяжении всего периода новейшей истории английское правительство никогда раньше не прибегало к подобным действиям. Что же в конце концов все это означало? То, что консервативное правительство, поддерживающее требование шахтовладельцев о снижении заработной платы горнякам (в первую очередь), подготовилось к «столкновению классов»; оно готово было также применить военную силу, для того чтобы капиталистическое государство оказалось победителем.
Денег, затраченных на подготовку разгрома стачки, могло бы хватить на выдачу субсидий горнякам, по крайней мере, еще на двенадцать месяцев, даже при существовавших тогда условиях. Но нет, правительство было преисполнено решимости наступать. Это должно было быть «игрой в открытую», надо было заставить рабочих понять, кто истинный хозяин положения. «К ноябрю, — пишет Аллен Хатт в своей книге «Послевоенный период истории английского рабочего класса», — основная часть работы (приготовления правительства) была завершена, подбор и расстановка людей были закончены, и циркуляром № 636 от 20 ноября министерство здравоохранения оповестило все местные власти об основных намеченных мероприятиях. В последующие месяцы в планы этих мероприятий были внесены уточнения. На конференциях, проводившихся в округах в декабре 1925 года и январе 1926 года, обсуждались вопросы бесперебойной работы транспорта, разрабатывались маршруты и подчеркивалась необходимость полной готовности моторизованных отрядов полиции к немедленным действиям в угрожаемых районах. На конференциях, происходивших в марте, еще раз был проштудирован весь план и исправлены некоторые его детали. Всех служащих, которые должны были участвовать в борьбе со стачечниками, предупредили, что последняя конференция состоится 27—28 апреля. Это был уже канун кризиса, и хотя решение об объявлении стачки еще не было вынесено, комиссары округов и их помощники находились на своих постах. Все было готово, настал час атаки. Условным сигналам должна была, служить телеграмма из Уайтхолла, состоящая из одного слова: «Action!» («К бою!»). В ночь с 2 на 3 мая (1926 года) эта телеграмма была отправлена — и машина приведена в действие».
Эти строки можно читать как отрывок из сенсационного романа или, пожалуй, из детективного рассказа, но, тем не менее, все происходило именно так, как описано. По мере того как подготовка к действиям со стороны правительства приближалась к концу, лица, связанные с кабинетом, все смелее рассказывали о том, что происходит зa кулисами. И уж во всяком случае люди, узнавшие о замыслах правительства или через парламент, или через влиятельных лиц в промышленности, были полностью осведомлены о всем, что происходило с того самого момента, как Болдуин пошел на уступки в «красную пятницу».
Но в то время как Конгресс тред-юнионов принял решение начать если не практическую, то, по крайней мере, психологическую подготовку к действиям, лейбористская партия на Ливерпульской конференции в конце сентября 1925 года полностью сдала свои позиции. В ушах делегатов все еще звучали трескучие фразы председателя Конгресса тред-юнионов Суэйлса: «Последовательно и неуклонно проводимая боевая и прогрессивная политика есть единственная политика, которая объединит, сплотит и вдохновит наших рядовых членов профсоюзов». Но после этого его выступления прошли две «долгие» недели. Теперь же в Ливерпуле лидеры лейбористской партии, вдохновляемые ярым ревнителем «консолидации» социалистов Джеймсом Рамзеем Макдональдом, приступили к исключению коммунистов из рядов своей партии: они лишили членов коммунистической партии права состоять одновременно в лейбористской партии. Но эти действия, хотя и наносили вред интересам объединенного рабочего фронта, все же были лишь провозвестником гораздо худших вещей.
Через неделю после конференции лейбористской партии в Ливерпуле консерваторы созвали свою ежегодную конференцию в Брайтоне. Делегаты, присланные на это сборище тори, никак не могли простить Болдуину уступки, сделанные им горнякам в июле. Но они были быстро умиротворены, когда премьер-министр сообщил им, что правительство предполагает начать преследования коммунистов. Коммунистическая партия раздражала правительство своими настойчивыми предупреждениями о том, что рабочим необходимо проводить «контр-подготовку». Болдуин был достаточно умен, чтобы понимать, что если даже коммунистов поддерживает не очень большое количество людей, то все же их предостережения настолько здравы и серьезны, что в случае объявления всеобщей стачки они станут во главе весьма опасного движения (опасного, конечно, для правящего класса). Поэтому на своей конференции консерваторы поставили перед правительством две задачи: во-первых, преследовать руководителей коммунистической партии и, во-вторых, узаконить разгром профсоюзов. Первый пункт был осуществлен через неделю, второй должен был быть осуществлен после объявления всеобщей стачки. Через неделю после окончания конференции консерваторов в Брайтоне на штаб-квартиру коммунистической партии в Лондоне был совершен налет: были захвачены документы и арестованы двенадцать руководителей партии - Макманус (председатель), Инкпин (секретарь), Галлахер (заместитель председателя), Поллит, Кемпбелл, Ханнингтон, Белл, Кент, Раст, Мэрфи, Арнот и Уинтрингем. После того как их судили на Олд Бейли по обвинению в антиправительственной агитации через печать (генеральный прокурор обвинял их в «издании работ мистера Ленина»), двенадцать коммунистов были приговорены к тюремному заключению на сроки от шести до двенадцати месяцев — этого было достаточно для того, чтобы они не могли помешать расправе с горняками в конце апреля 1926 года, когда начался новый кризис в угольной промышленности. В основе суда над руководителями коммунистической партии лежало не только намерение сковать деятельность центрального руководства партии, но также и запретить всякую другую коммунистическую и близкую к коммунистической деятельность, так сильно мешавшую правительству готовиться к борьбе со всеобщей стачкой. Но протест со стороны рабочего движения был настолько силен, что Болдуин и многие рядовые члены партии консерваторов, решили пересмотреть свои позиции. Во главе организаций, заявивших свой протест, стояла федерация горняков, и поэтому около пятидесяти горняков были заключены в тюрьму в Южном Уэльсе во время одной из особенно упорных стачек в угольных копях. В результате всего этого число членов коммунистической партии удвоилось в течение шести месяцев; в этот же период коммунистическая партия и «движение меньшинства» продолжали разъяснять рабочим смысл событий и предупреждали их об ожидавших их опасностях.
Сразу же после своего образования летом 1920 года, Коммунистическая партия Англии стала играть исключительную роль в английском рабочем движении. Она всегда была немногочисленной, причем число ее членов непрерывно изменялось, колеблясь между 5000 и 10000. Но ее влияние, ее способность руководить борьбой рабочих, ее организованность были весьма высоки и отнюдь, не определялись ее численностью. В течение пяти с половиной лет, со времени своего основания до заключения в тюрьму ее крупнейших руководителей, коммунистическая партия вселяла новый боевой дух в левое крыло рабочего движения. Это-то и вызывало тревогу у правого его крыла. Время от времени коммунисты заставляли действовать руководителей лейбористской партии или Конгресса тред-юнионов, которые не хотели поднимать рабочих на борьбу. Макдональда и его приспешников раздражало то, что коммунистическая партия пробуждает сознание рабочего класса.
Коммунистическая партия сделала многое для организации рабочих на борьбу во время ожесточенных стачек и локаутов 1921 — 1924 годов. Ее руководители подняли английское рабочее движение на борьбу под лозунгом «Руки прочь от России!» и во время исторического инцидента с пароходом «Джолли Джордж». С этим инцидентом часто связывают имя Бевина, однако в действительности Бевина заставили действовать такие боевые руководители рабочих, как Гарри Поллит.
Во время «черной пятницы» и «красной пятницы» коммунисты активно поддерживали действия масс. Когда стало ясно, что они превращаются в новую силу внутри рабочего движения, конференция лейбористской партии в Ливерпуле исключила их и помогла Болдуину упрятать в тюрьму руководителей коммунистической партии. Но даже и после этого коммунистическая партия нашла в себе силы для того, чтобы играть решающую роль в подготовке рабочего класса к тем крупным боям, которые ожидали его впереди. Пожалуй, только одна компартия по-боевому руководила рабочими и провела определенную подготовку к «майским событиям». Через своих членов, входящих в профсоюзы и организации «движения меньшинства», коммунистическая партия пыталась подготовить к бою армию рабочих: ясно, это было не под силу столь малочисленной организации, располагающей весьма ограниченными средствами. В лучшем случае партия могла надеяться лишь на частичный успех в некоторых наиболее важных районах. Тем не менее всегда следует иметь в виду, что коммунисты сражались не против нежелания рабочих бороться, а против оппозиции лейбористских лидеров.
Гроза надвигалась, и перед рождеством 1925 года рабочие уже явно начали проявлять недовольство бездеятельностью Генерального совета и лейбористской партии. К этому времени стало совершенно очевидным, что Генеральный совет не ведет подготовки к схватке с правительством и возлагает почти все свои надежды на удовлетворительное решение вопроса комиссией Сэмюэля.
Генеральный секретарь Федерации горняков Артур Дж. Кук понял, что если горняки хотят взять инициативу в свои руки, они должны рассчитывать только на себя. Бессмысленно было попрежнему полагаться исключительно на то, что Генеральный совет разработает план кампании. Поэтому Федерация повторила попытку создать Промышленный союз, и 5 ноября в Лондоне состоялась конференция для рассмотрения и утверждения предложенного устава союза. Идею создания Промышленного союза немедленно поддержал ряд крупных союзов, в том числе союзы транспортников, паровозных машинистов, железнодорожников, литейщиков, металлургов, электриков и машиностроителей.
Промышленный союз выдвинул требование, чтобы все союзы, желающие в него вступить, взяли на себя обязательство — независимо от того, имеются ли у них какие-либо другие обязательства, — «действовать по указаниям Генеральной конференции Промышленного союза». Р. Пейдж Арнот пишет в своей книге «Всеобщая стачка», что предложение о создании Промышленного союза было не чем иным, как попыткой «создать верховный военный совет промышленных союзников». Промышленный союз ставил перед собой задачу объединить и укрепить сильный промышленный блок профессиональных союзов и дать этому блоку возможность четко и решительно выступать в Генеральном совете Конгресса тред-юнионов. Это была база для всеобщей промышленной конфедерации. Все было тщательно разработано и спланировано так, чтобы избежать деликатного вопроса о том, кому будет предоставлено право решающего голоса, то есть вопроса, который привел к расколу Тройственный союз. Два обстоятельства погубили Промышленный союз чуть ли не прежде, чем он успел возникнуть. Первое — многозначительное добавление, сделанное Национальным союзом железнодорожников на конференции 5 ноября. Железнодорожники требовали, чтобы одним из условий вступления в Промышленный союз было согласие вступающего профсоюза участвовать в подготовке к реорганизации профсоюзов по производственному принципу, то есть к тому, чтобы каждая отрасль промышленности охватывалась одним единым для данной отрасли союзом. Но как только Национальный союз железнодорожников внес это внешне безвредное, а теоретически даже полезное добавление, сразу стало ясно, что оно направлено на создание раскола между Национальным союзом железнодорожников и Объединённым обществом паровозных машинистов и кочегаров, являвшимся противником производственного принципа. Кроме того, это добавление должно было послужить предлогом для выхода Национального союза железнодорожников из Промышленного союза, что никак не одобрял секретарь Национального союза железнодорожников Дж. X. Томас. Со времени внесения этого неуместного дополнения Промышленный союз начал постепенно распадаться. Большинство других союзов заявило, что вопрос о вступлении в Промышленный союз должен решаться путем проведения голосования среди членов их союзов, и только в марте 1926 года, за несколько недель до объявления всеобщей стачки, некоторые союзы сообщили о результатах голосования. Но к этому времени уже поздно было говорить о «контрподготовке», так как наступил самый канун битвы.
Уже в феврале 1926 года Джойноон-Хикс проболтался, что правительство завершило свою подготовку. Просочились на поверхность некоторые сведения о характере планов правительства.
Как стало известно, было решено при возникновении какой-либо крупной стачки образовать узкий кабинет «решительных людей». Он будет иметь самые широкие полномочия и будет состоять из Болдуина, Нэвиля Чемберлена, лорда Биркенхеда, Джойнсона-Хикса, Кейва (юрист), Бриджмена (от военно-морского флота), Уортингтон-Эванса (от армии) и Сэмюэля Хора (от военно-воздушного флота). Страна будет разделена на 14 округов, во главе каждого округа будет поставлен министр. Под его руководством будет находиться настоящий военный штаб, в который будут включены и чиновники, работающие в области транспорта и снабжения. Составлены списки «добровольцев» (которых насчитывалось около 75 000 человек), сделаны необходимые запасы. Войска будут размещены во всех важнейших районах. Втихомолку увеличивался контингент полицейских. Когда, наконец, наступил кризис, правительство — в результате соглашения с частными владельцами машин — имело в своем распоряжения 200 000 грузовиков и почти пятимесячные запасы угля для газовой и электроэнергетической промышленности, а также для других важнейших служб.
