А. Логинов, П. Лопатин. Москва на стройке
Издательство "Молодая гвардия", М., 1955 г. OCR Biografia.Ru
Это было под Саратовом летом 1942 года. Газовый фонтан гулом вырвался из скважины. Освобождаясь от давления
земной толщи, он бил высоко в воздух, увлекая за собой комья глины, песок, воду. Разведчики горючего газа метана торжествовали победу. Не поздно ли нашлись ключи к новым топливным богатствам? Враг подходил к Волге, уже завязались бои за Сталинград. Но у советских геологоразведчиков, у Москвы не было раздумий: враг будет бит, газ надо взять.
Теперь это уже история. Разбуженное в тот грозный час природное пламя, дремавшее в недрах далеких саратовских земель, по стальным трубам подвели к домам, электростанциям и заводам столицы. Миллионы москвичей привычно зажигают в своих квартирах жаркие голубоватые огни. Москва получила не только волжскую воду но и волжский газ.
«Колодезь горит!» Такую депешу принял в 1906 году саратовский телеграф. Приказчик извещал находившегося в отлучке купца Мельникова о необычайном происшествии на хозяйском хуторе в заволжской степи.
Рабочие бурили артезианский колодец. Вдруг оттуда подул сильный ветер. Собрался народ, и все стали гадать: почему дует из-под земли? Кто-то полез в карман за трубкой, собираясь закурить. Чиркнул спичку — и раздался взрыв, над скважиной встало столбом светлосинее пламя.
Наступила ночь, а колодец все пылал. Жители хутора с испугом и удивлением смотрели издали на шумный огненный фонтан.
Приехал Мельников и с ним сын, обучавшийся в Рижском политехническом институте. С большим трудом пожар удалось потушить: скважину закрыли листами железа и привалили их бревнами, засыпали землей.
Студент догадался, что рабочие наткнулись на залежи какого-то горючего газа. Он взял пробы с собой, и лаборатория института установила, что это метан, природное топливо высокой калорийности.
Купец Мельников воспользовался находкой, построил на хуторе два завода — стекольный и кирпичный. Заводы были не ахти какие, но, работая на даровом топливе, приносили владельцу изрядный доход.
Метан просачивался на поверхность и в других местах по соседству. Свободный выход газа через трещины в земле замечали иногда пастухи и для забавы зажигали его. Тем не менее промышленное разведочное бурение в районе так и не было организовано. Мельниковские заводы до самой Октябрьской революции остались единственными предприятиями, работающими на газе.
Газ — обычный спутник нефти. Академик Иван Михайлович Губкин еще в годы первой пятилетки предсказал, что весь район Средней Волги нефтеносен. Так и оказалось. В связи с этим широким фронтом велась разведка и на газ.
Во время войны под Саратовом оставалось лишь несколько геологов и группа пожилых рабочих-бурильщиков.
Решающий успех ждал поисковую партию у деревни Елшанки, километрах в пятнадцати от города.
Бесспорные признаки газа были обнаружены здесь в октябре 1941 года, но работы шли не так быстро, как хотелось. Надо построить буровую вышку — и не из чего. Собирая материал, инженеры и рабочие вылавливали плывшие по Волге в ту военную осень бревна от разбитых плотов, а когда река замерзла — вырубали их изо льда.
Наконец вышка построена, началось роторное бурение. В июле 1942 года из скважины забил фонтан редкой силы. Он выбросил тяжелые бурильные трубы и инструменты и шумел два месяца, пока его не усмирили. Скважина за сутки давала семьсот тысяч кубометров метана.
Елшанка стояла в центре богатейших газовых залежей.
Немедленно известили Москву, и через несколько недель незаметный дотоле приволжский поселок стал штабом по-военному организованного строительства. Отсюда прокладывался газопровод в Саратов.
Саратов был ближайшим тылом Сталинградской битвы, одним из важных арсеналов боепитания советских войск. Гитлеровцы почти каждый день бомбили саратовские заводы, и сварщики трубопровода работали под фанерными колпаками, чтобы враг не увидел света. Через полтора месяца газ был подведен к городской электростанции и восполнил недостачу привозного топлива.
Разведочные работы в районе Елшанки продолжались. Сюда съехалось много специалистов, опытные буровые мастера с Украины и из Крыма. Исследовав первые сотни метров земной коры, геологи забрались глубже и нашли второй, третий газоносные пласты. То из одной, то из другой скважины взлетали газовые фонтаны.
Самые мощные запасы чистого, почти свободного от примесей метана оказались в третьем ярусе, на глубине без малого в километр. Сжатый земным давлением до девяноста атмосфер, газ пробивался оттуда с огромным напором. Скважины, пробуренные до этого горизонта, выбрасывали по полтора миллиона кубометров горючего газа. Сила фонтанов, обилие газа превзошли всякие ожидания. Ученые установили, что саратовское месторождение может обеспечить на десятки лет потребителей, куда больших, чем местные.
В конце 1944 года было вынесено правительственное постановление о постройке первого в нашей стране дальнего газопровода Саратов — Москва.
Задача строителей состояла в том, чтобы проложить от волжского берега до столицы стальную трубу длиной более восьмисот километров. Дорога елшанского газа шла по территории пяти областей — Саратовской, Пензенской, Тамбовской, Рязанской и Московской. На пути газопровода — двадцать железнодорожных линий, четыреста шоссейных и грунтовых дорог, восемьдесят больших и малых рек, поймы, болота, овраги, сто двадцать километров лесных массивов.
Подготовительные работы были во многом сходны с начальным периодом строительства канала Москва — Волга. После наметки проекта по картографическим материалам пришлось исследовать метр за метром всю будущую трассу в натуре, перенести проект с чертежей на местность, выверить его в условиях живой природы.
В изыскательскую экспедицию вошли сто пятьдесят инженеров, техников, геодезистов, топографов и около трехсот рабочих. Чтобы ускорить дело, их разбили на восемь партий и одновременно развезли по трассе, каждую на свой участок. Вооруженные картами, нивелирами, стальными рулетками, буровым оборудованием и легким походным инструментом для рытья шурфов, изыскатели приступили к работе.
Разведчиков трассы упорно преследовали холодные дожди. Машины вязли в грязи, и люди на руках переносили громоздкое снаряжение партии. Потом ударили морозы, начались метели. Пурга, случалось, за одну ночь хоронила под сугробами все следы уже размеченного участка, и приходилось начинать сначала. Бывало, что, выбившись из сил, изыскатели оставались ночевать прямо в лесу или на поле, зарывшись в снег и прикрывшись тулупами.
К февралю 1945 года разведка местности была закончена. По землям, которые недавно были прифронтовой полосой, пролегла трасса, устремленная к временам послевоенным. Страна жила еще войной, но со всех фронтов, от Черного до Баренцова моря, шли хорошие вести, и строители газопровода одними из первых ковали звенья мирной жизни.
Вновь нанесенная на карты и планы линия газопровода уклонялась местами от геометрической прямой — и это понятно.
Изыскатели старались, по возможности, обходить естественные препятствия, крупные населенные пункты, особо неудобные для строительства земли. Но трасса оказалась короче и прямее любой магистрали в этом направлении — железнодорожной, шоссейной, телеграфной. На автомобиле, например, от Москвы до Саратова больше тысячи километров.
В эти же месяцы подобрали на трассе площадки для компрессорных станций и жилых поселков. К ближайшим железнодорожным станциям уже подходили поезда, груженные стальными трубами, кирпичом, известью, телефонными столбами. К фронту строительства было подтянуто шестьдесят тысяч вагонов различных материалов.
Оборудование для будущего газопровода и московской газовой сети готовили сто предприятий столицы. Один завод «Серп и молот» поставил шестьсот тысяч деталей.
Для строительных работ были подготовлены двадцать тысяч землекопов, сварщиков, слесарей, газовиков. В том же 1945 году были набраны и отправлены на учебу кадры эксплуатационников — путевые обходчики, линейные мастера, электромонтеры, машинисты электростанций, компрессорных и насосных установок, — квалифицированные работники пятидесяти профессий.
Еще не сошел снег, как узкая полоса земли на всем протяжении от Саратова до Москвы зачернела автомашинами, бараками-времянками, штабелями труб. Отряды рабочих рубили просеки в лесах, корчевали пни, ремонтировали и прокладывали подъездные пути.
Самая трудоемкая операция — подготовка ложа газопровода, рытье траншеи. Трубы надо уложить в незамерзающем слое, на два метра под землей. На постройке траншеи было вынуто и вновь засыпано семь с половиной миллионов кубометров грунта.
Каждый канавокопатель или многоковшовый экскаватор работал за триста пятьдесят — четыреста человек. Твердые, скалистые породы рвали динамитом, крутые спуски к берегам рек подрезали гидромониторами.
Где не хватало машин, выручали колхозники. Они приходили со своими лопатами, телегами, лошадьми. Деревни, целые районы выходили на трассу «всем миром», с оркестрами, с песнями. Колхозники Тамбовщины вырыли стокилометровую траншею. Строительство, в свою очередь, оказывало колхозам широкую помощь своим автотранспортом.
По борту траншеи шла другая наиболее ответственная работа: электросварщики сшивали двенадцатиметровые трубы в сплошную газовую магистраль. Стальной цилиндр газопровода составлен из восьмидесяти тысяч труб и весит более трех миллионов пудов. Общая длина стальных швов, наложенных на стыках труб, превысила триста километров. Электросварка в таких размерах неизвестна была дотоле даже на самых крупных стройках Союза. При сооружении московского газопровода впервые была применена автоматическая сварка под давлением, ускорявшая работу в пятьдесят раз.
За соревнованием ведущих сварщиков — коммуниста Алексея Овчинникова, виртуозов в своем деле Шафрагила Мухомедьярова и Василия Тонконогова следил весь коллектив строителей. Они, как никто, прочно, быстро и красиво сшивали трубы в любых условиях, порою лежа на болотной земле, ведя сварку снизу вверх.
Следом за сварщиками по трассе двигались изолировщики. Они покрывали трубы стойкими растворами и материалами, предохранявшими металл от действия почвы, влаги, воздуха.
Для хороших, сухих грунтов ограничивались нормальной трехслойной изоляцией, но чаще применяли так называемое «усиленное» покрытие — шесть слоев, к «весьма усиленное» — девять слоев битума, асбеста. Труба одевалась непроницаемой броней в палец толщины.
Изолировка отнимала много времени и требовала исключительной аккуратности. По примеру комсомольско-молодежной бригады Таси Токмаковой все изолировщики перешли на круглосуточную работу, и с тех пор трасса светилась по ночам факелами, прожекторами, автомобильными фарами.
Наконец, позади и рытье траншеи и сварка, изолировка труб. Пришел черед новой заботе: уложить газовые трубы в приготовленную для них земляную постель. Но это уже не отрезки в несколько метров, а «плети» длиною по километру. Тяжелый кран или самоходный трубоукладчик поднимает упругую, эластичную, действительно похожую на гигантскую плеть стальную трубу и бережно опускает ее в траншею.
Длинная и поэтому гибкая труба укладывается в земле змейкой, иначе газопровод при сильном охлаждении почвы неминуемо разорвется: при понижении температуры на десять градусов стальная нить от Саратова до Москвы становится короче на девяносто метров.
При переходах через железные дороги строители прорезали тоннели и помещали трубы в массивных чугунных кожухах: газопровод не должен испытывать давления от пробегающих над ним поездов.
Немало времени и труда отняла борьба с реками и речками, которые то и дело преграждали путь. На протяжении шестидесяти километров трубы уложены под водой, в топких поймах и болотах. В трех местах над газопроводом теперь плывут пароходы: его трубы пересекают Москву-реку, Оку и Цну.
Переход через Оку — это подводная траншея поперек широкого, четырехсотметрового русла, через пойменную полосу и примыкающее здесь к берегу реки озеро Старик.
Справа по берегу Оки — трясина, слева и на дне — скалы. Водолазы, искушенные минеры Черноморского и Балтийского флота, вначале раздробили взрывчаткой прибрежные утесы, затем принялись за речное дно. Десятки раз опускались они под воду, закладывая патроны. Глухой удар — и над рекой вздымается колоннада водяных столбов.
Вновь и вновь погружаются подводники на окское дно. Траншея должна быть ровной и чистой, и люди вручную откапывают камни, оттаскивают затонувшие бревна и пни. Когда все готово, водолазы шеренгой становятся вдоль выемки и наблюдают, чтобы трубы газопровода, перетянутые через реку
лебедками, легли точно в назначенное место. Остальное делает сама река — она быстро заносит траншею илом и песком.
Ремонт подводных участков труден, и газопровод укладывается в таких местах в две «нитки»: если почему-либо выйдет из строя одна труба — будет включена запасная.
Всем участникам работ особенно памятно сражение с «великой топью» у реки Цны.
«Нигде природа не воздвигала таких трудно одолимых преград, как на пойме рек Цны, Кашмы и Вязки, близ города Моршанска.
Весной эти три реки сливаются в единый поток, образуя огромное восемнадцатикилометровое озеро. После спада весенних вод здесь остаются непросыхающие топкие болота, множество протоков и мелких озер. На подступах к пойме расположены вековые леса и густые заросли кустарника. Дороги здесь бывают проезжими лишь несколько месяцев в году: зимой после крепких морозов и летом в самую знойную пору. Но лето 1945 года, на беду, выдалось на редкость дождливое, и дороги стали малодоступными даже для пешеходов.
Рытье траншей вручную оказалось здесь невозможным. Под тонкой коркой относительно твердого грунта залегли болотистые торфяники и подпочвенные воды. Стоило снять с поверхности тридцать-сорок сантиметров земли, как еле обозначившуюся траншею заливало водой, затягивало болотной жижей.
Решено было прокладывать траншею экскаваторами. Но машины не могли добраться до места. Зыбкие дороги и деревянные мостки, перекинутые через речные потоки и озера, не выдерживали их тяжести. Пришлось начать с сооружения мостов, укрепления дорог.
Выйдя, наконец, на трассу, экскаваторщики, прежде чем приступить к работе, должны были создавать для себя и своих машин «острова» твердой почвы, подсыпая в болото песок, набрасывая в него хворост, ветви, тес, бревна. Случалось, что и такие настилы неожиданно погружались в болотную топь.
На многих участках трассы работа стала возможной только после их осушки с помощью мотопомп.
Даже доставка горючего для экскаваторов и пищи для людей превратилась здесь в трудноразрешимую задачу. Автомашины буксовали и застревали на полпути. После ряда опытов их заменили тракторами, волочившими за собою прицепные сани. Каждый метр траншеи брался с бою. Каждый рывок экскаватора требовал мучительных усилий. Люди работали по колено в воде и в жидкой грязи. Природа упорствовала, но люди победили ее в упорстве и настойчивости.
Впереди всех шли коммунисты. Их направляли на самые тяжелые участки. Пренебрегая всеми невзгодами лагерной жизни в этом поистине гиблом месте, они работали по двенадцать и по четырнадцать часов, иногда не спали круглые сутки. Показывая пример трудового героизма, они ободряли ослабевших, приунывших товарищей.
И крепость-пойма сдалась на милость победителей. Через все восемнадцатикилометровое междуречье в глубокой траншее улеглась надежно сваренная и защищенная от коррозии стальная лента трубопровода».
Так рассказывает о преодолении «великой топи» начальник строительства.
Характерная особенность строительства — его подвижность, непрерывное перемещение людей и грузов по линейным участкам. Шоферы стройки подсчитали, что пятьсот их машин пробежали пятнадцать миллионов километров, то-есть как бы сделали сорок маршрутов Земля — Луна.
Вдоль трассы расставлены шесть компрессорных станций. Каждая станция — крупное предприятие со своей электростанцией, тысячесильными компрессорами, насосами, цехами. Станции очищают газ от сернистых примесей, песчинок и пыли, осушают его и поддерживают равномерное давление газа во всей магистрали, подталкивают его по трубопроводу, а при подходе к Москве придают бесцветному и непахнущему метану характерный искусственный запах (в целях бытовой безопасности).
Готовые участки магистрали стали появляться еще осенью 1945 года. Опущенные в траншею «плети» соединяли вместе и получали трубу длиною пятнадцать-двадцать километров. Каждый готовый участок трубы прежде всего подвергался испытанию прочности сварных швов: трубу заполняли водой, наглухо закрывали и продолжали нагнетать воду.
Давление все поднималось. Двадцать пять... Пятьдесят... Шестьдесят пять атмосфер. Так проходил час, другой.
За единичными исключениями, качество сварки оказывалось безупречным, хотя испытатели разыскивали не только течь, но даже «потение» поверхности трубы. Много хлопот причинила продувка газопровода: вода сделала свое дело и должна быть начисто удалена из магистрали.
Начали с головного участка. Подключили его к промысловому газосборному коллектору, и первые потоки метана по-хозяйски вошли в трубу, выталкивая из нее воду. Затем присоединили второй, третий участки. Через несколько месяцев газ пробил себе дорогу по всей трассе и 10 июля 1946 года появился у дальних окраин Москвы.
«Встречать» газ приехала делегация трудящихся столицы. Стальную трубу загнули вверх, выпустили газ и подожгли. В вечернее небо с ревом и свистом взлетел столб синеголубого пламени. Блеск и низкий гул огненного гейзера, бившего на высоту восьмидесяти метров, были слышны и видимы за несколько километров.
Это была новая победа.
Через месяц самая большая электростанция Москвы уже перешла на новый вид горючего. В топках ее котельных бушевало пламя, но трубы не дымились, воздух над станцией был чист.
Еще несколько дней — и жаркие саратовские огни стали загораться в квартирах москвичей.
На подходе к столице магистраль газопровода развернута на два «луча» — они огромными полукольцами обвивают Москву и ее пригороды с востока и запада. В местах соединения «лучей» с городским газовым кольцом построены запасные хранилища метана — газгольдеры. Батареи окрашенных в серебристый цвет металлических газгольдеров напоминают дирижабли, поставленные стоймя в несколько плотных рядов. Ночью потребление газа меньше нормы, и часть его остается в этих емких резервуарах. Утром и вечером, когда газовые приборы горят в большинстве квартир, к обычному притоку добавляется горючее, накопленное за ночь в газгольдерах.
Первое время газ двигался по трубопроводу лишь силой естественного давления, с каким он выходил из елшанских скважин. Но вот одна за другой вступали в действие компрессорные станции, и решено было устроить всему сооружению еще один экзамен: повышенным давлением испытать плотность стальной оболочки.
Два миллиона кубических метров метана, сжатого до сорока атмосфер, превратили герметически закупоренную трубу в колоссальный газовый баллон. Сутки продолжались замеры давления и температуры газа. Тонкостенные, но несокрушимо крепкие цельнотянутые трубы выдержали.
К 1 мая 1947 года, за месяц до установленного срока, газопровод достиг заданной мощности.
Москва начала пользоваться газом, добытым из каменного угля, уже девяносто лет назад. Посетитель Политехнического музея может увидеть модель старого московского газового завода, построенного еще в 1865 году.
Однако в течение десятилетий газ оставался предметом роскоши. Его дороговизна, высокая плата за включение и ничтожная разводящая сеть резко ограничивали число потребителей.
До 1905 года газовый завод принадлежал по очереди англичанам и французам. Концессионеры попеременно прогорали и, боясь продешевить, за сорок лет установили пятьсот уличных фонарей и провели газ в десяток-другой домов.
Городская дума не решалась «обидеть» иностранцев и отобрать у них завод — концессию даже продлили. Когда предприятие все же перешло в руки города, газификация буржуазных районов ускорилась, но незначительно: к 1917 году газом пользовались десять тысяч квартир.
Приняв столь немощный, запущенный газовый завод, советская Москва позаботилась переоборудовать и расширить его. На помощь этому заводу пришел новый — он добывал газ из нефтепродуктов. К 1940 году воздушное топливо было подведено в шестьдесят с лишним тысяч квартир.
Однако газ все еще оставался редким удобством, тем более, что в годы войны один из заводов был занят другим делом: он производил водород для аэростатов воздушного заграждения, стороживших московское небо от вражеских налетов.
Трубопровод Саратов — Москва разом изменил положение. С весны 1947 года до 1955 года, то-есть за восемь неполных лет, в Москве газифицировано четыреста пятьдесят тысяч квартир.
Первыми зажгли саратовские огни Дубровский и Даниловский поселки, Красная Пресня, Усачевка, Дангауэровка, Калужская застава. Затем газ пошел во все двадцать пять районов Москвы.
Большую работу пришлось проделать, чтобы подвести газ от магистрали к домам — дать его «франко-кухня», как сказал один из инженеров-строителей. И в подземном хозяйстве города прибавилось еще чуть не три тысячи километров труб — разводящих газовых труб.
Когда газ подключили в жилые дома, во дворах образовались целые кладбища закопченных кухонных плит, старых примусов и керосинок.
Газификация квартир ныне заканчивается. Началась промышленная газификация. К концу 1954 года в Москве было газифицировано шесть тысяч двести коммунально-бытовых и производственных предприятий. На газе выпекается хлеб, газом пользуются типографии, лаборатории научных институтов, столовые, бани. На газ переведено центральное отопление многих зданий столицы, и их котельные стали машинными отделениями, а истопники — машинистами.
Снабжение Москвы топливом обходится в сотни миллионов рублей. Теперь эта статья расходов идет на убыль. Один кубометр легкого горючего газа заменяет килограмм антрацита или охапку дров и обходится в несколько раз дешевле того и другого.
Саратовский газ за семь лет заменил столице восемь с половиной миллионов тонн подмосковного угля, или девятнадцать миллионов кубометров дров, высвободив тем самым пятьсот тридцать тысяч железнодорожных вагонов. Москвичи ежегодно экономят на газе примерно двести миллионов рублей.
Но дело не только в цифрах и масштабах. Газификация, как и все, что делается в нашей стране, — забота о нуждах, о быте народа. С экономической точки зрения было бы выгоднее отдать газ крупным промышленным предприятиям, но правительство указало: направить его главным образом в жилые дома, в квартиры. Все расходы по газификации, включая довольно дорогие нагревательные приборы, берет на себя государство. А это обходится примерно в четыре тысячи рублей на каждую квартиру.
Массовая газификация была радостным событием для москвичей. Редакции газет получили множество писем, в которых рабочие, служащие, домашние хозяйки благодарили строителей, Московский Совет.
«Двадцать лет назад, — писала домохозяйка Е. Андреева,— семьи рабочих заводов «Самоточка», хрустального, фабрики «Свобода» и других поселились в новых корпусах на Сущевском валу. В квартирах, которые нам предоставили, было центральное отопление, ванны, во дворе—-общественная прачечная. Не было только газа. Редкий из нас представлял себе путешествие газа из подземных недр до московских квартир. Но это стало явью. «Вот вам подарок из Саратова», — сказал представитель райсовета в день, когда на кухнях впервые запылало газовое пламя».
«В годы войны, — писал фронтовик Н. Фетисов, — мне пришлось побывать во многих европейских столицах. Я видел там и хорошо газифицированные квартиры.и предприятия по выработке газа. Однако в зарубежных странах не найти таких примеров, чтобы газ в первую очередь предоставлялся жителям рабочих районов. Там я встречал рабочие окраины, не имеющие даже канализации. Замечательный подарок получила наша столица».
Правдивый, запоминающийся рассказ писателя Б. Галина «Стальная нить» напечатала «Правда». Приведем его начало:
«Хозяйка квартиры, молодая работница с Трехгоркой мануфактуры, вернулась домой с работы в вечерних сумерках. Дом, где она жила, находился в Шмидтовском проезде на Красной Пресне. Еще на пороге, открыв дверь, она услышала оживленные голоса, доносившиеся с кухни. И девушка улыбнулась: «Наверное, газ провели...».
Девушка еще застала слесарей, которые только что закончили работу. Они были на кухне. Все жильцы в этот вечерний час были там: и мать, старуха-пенсионерка, и работница с «Пролетарского труда», и дети, и даже учитель музыки, которого в квартире считали гордецом — он редко показывался на кухне. Но даже и он пришел сегодня на кухню. Старая ткачиха от имени всех жильцов квартиры благодарила слесарей за хорошую работу. Она утверждала, что только женщины могут полностью оценить по достоинству газовую плиту; только женщины могут понять, какую тяжесть это снимает с плеч домашних хозяек.
Вот так завязалась живая, простая беседа на кухне, беседа, в которой обыденное и житейское переплеталось с вопросами, выходящими далеко за пределы маленькой кухни. Молодой слесарь торопил своего старшего товарища-бригадира: «Все сделано, люди довольны, можно итти». Но пожилой слесарь не спешил уйти. То ли выражение радости, которую он увидел на лицах жильцов, тронуло его душу, то ли ему самому было приятно посидеть на этой кухне, где горел голубой рожок газовой плиты, но он задержался. Его стали расспрашивать о газопроводе. Koе-что он знал и стал рассказывать... Взяв в руки карандаш, он огрубевшими пальцами нарисовал на маленьком листке, вырванном из школьной тетради, схему трассы от Волги до Москвы.
Слушая рассказ пожилого слесаря о строительстве газопровода, молодая ткачиха думала: да, этот слесарь прав, ведь если глубже взглянуть на житейские вещи, которые мы принимаем как должное, как само собою разумеющееся, то построенный дальний газопровод, дошедший до рабочего поселка на Красной Пресне, — это ведь политика, политика советской власти, направленная на то, чтобы людям жилось лучше. И нитка газопровода, как ее назвал слесарь, — это живая нить нашей жизни: ее ткут и в моей бригаде на Трехгорке, на Красной Пресне, на всей советской земле — всюду, где трудятся советские люди.
Листок с рисунком слесаря остался в квартире в Шмидтовском проезде. Он далек от совершенства, этот рисунок, его трудно сравнивать с прекрасно вычерченным эскизом трассы, сделанным архитектором-художником, эскизом, рисующим трассу, какой ее проложили геологи, строители. Но мысль, которую хотел выразить в своем рисунке слесарь с Красной Пресни, близка и созвучна смелой технической мысли, положенной в основу проекта».
Добротно, прочно построен газопровод, соединивший Саратов с Москвой. С того дня, как приволжский метан впервые пришел в столицу, подача газа не прекращалась ни на минуту.
— Весь наш коллектив, — говорит главный инженер Управления эксплуатации газопровода, — знает, что работает для Москвы, и наши люди зорко следят за бесперебойным действием предприятия, заботливо ухаживают за его объектами. У нас создана крепкая аварийная служба. Она способна устранить любое нарушение в нормальном действии магистрали с такой скоростью, что жители столицы не почувствуют перебоя. Для этого есть все необходимые технические средства. В распутицу аварийные бригады выезжают к нужному месту на автомашинах высокой проходимости, зимой, во время снежных заносов, они мчатся на аэросанях. Для быстрой связи в распоряжении Управления газопровода находятся самолеты.
Прокладка газопровода Саратов — Москва была лишь началом. Через несколько лет для столицы построили новые мощные газовые заводы.
Теперь столица обеспечена несколькими могучими источниками газоснабжения, посылающими газа в восемь раз больше, чем получала Москва в 1940 году.
Газовое хозяйство Москвы отставало. Одним рывком она ликвидировала это отставание, решив одну из самых сложных проблем большого современного города — обеспечение его культурным топливом.
Сооружение газопровода Саратов — Москва дало толчок к развитию новой отрасли энергетической промышленности Советского Союза — газовой индустрии. Она уже прочно стала на ноги и быстро развивается.
Наша Родина обладает неисчерпаемыми запасами природного газа. Еще до Отечественной войны геологи выявили более двухсот крупных газовых месторождений. Они обнаружены не только на суше, но и на дне болот, озер и морей.
В старой России природные горючие газы принадлежали к числу естественных богатств, которые почти не использовались. Были отдельные, не получившие распространения попытки — купца Мельникова, о котором уже шла речь, бакинского заводчика Кокорева, применявшего газ для обжига извести, — вот, пожалуй, и все. Одно время сравнительно быстро росло производство искусственного светильного газа. С распространением более дешевых средств освещения — керосина и электричества, число газовых заводов сократилось с двухсот до двадцати четырех. Добыча природного газа не требовала почти никаких затрат, но мешало другое обстоятельство: не газ подводили к заводу, а завод строили у газового источника.
Теперь не только электрическую энергию посылают по проводам на значительное расстояние, но и топливо — нефть, газ — передают по трубам на сотни километров. Газопровод Саратов — Москва вызвал большой интерес во всей стране и помог двинуть газовое дело вперед.
Этот первенец газовой индустрии прежде всего внес заметные изменения в экономику Саратова. Постепенно почти вся промышленность города и области перешла на газ.
Не узнать сейчас Елшанку. Это уже не затерявшийся в приволжской степи поселок колхозников-бахчеводов. Куда ни повернись — кругом характерный индустриальный пейзаж: высятся буровые вышки, безумолку стучат моторы, бегут автомобили. Обычное в наше время превращение: еще одна русская деревня, каких тысячи, еще одна точка на маленькой районной карте выросла в энергетическую базу всесоюзного значения.
Геологи обследовали всю местность вокруг и нашли метан на полях многих селений; пробурили скважину на улице самого Саратова — и тут газ. Одна из скважин выбросила фонтан целебной воды типа мацестинской — здесь построили водолечебницу.
Из трех скважин пошла нефть...
Большое будущее ожидает обширные газовые залежи в предгорьях Карпат. В 1948 году по вновь построенному трубопроводу длиной шестьсот двенадцать километров отсюда пошел газ в столицу республики — Киев. Семь лет спустя на Украине было газифицировано сорок пять городов.
В Баку на газе уже давно работает большая часть городских электростанций и коммунальных предприятий. Широко используется он и в Грозном и на крупных башкирских нефтепромыслах в Ишимбае. Идет газификация Таллина, Калининграда, Куйбышева, Казани, Уфы, Тулы, Минска, Брянска, Рязани, Сталинграда, Орджоникидзе и ряда других больших и малых городов. Развивается добыча искусственного газа из угля, торфа и сланцев. Такой газ, извлеченный из горючих сланцев, несколько лет назад начал поступать из Эстонии в Ленинград по трубопроводу длиной двести три километра.
Наконец не столь уж далеко осуществление пророчества Дмитрия Ивановича Менделеева:
«Наступит, вероятно, еще время, такая эпоха, что уголь из земли вынимать не будут, а там в земле сумеют его превратить в горючие газы и их будут по трубам передавать на далекие расстояния».
Советский Союз на деле приступил к опытам подземной газификации донецкого и подмосковного угля в промышленных масштабах.
И везде, где добывается или вырабатывается газ, где прокладываются трубопроводы, инженеры пользуются техническим опытом, накопленным строителями магистрали Саратов — Москва. Да и самих его строителей можно встретить, наверное, на всех новых газовых и нефтяных трассах страны.
Увеличение производства газа привело к значительно более широкому его распространению в быту, промышленности и на транспорте. Уже появились новые способы его хранения и доставки потребителям: сжимая при глубоком охлаждении до минус сто шестьдесят градусов, газ можно превратить в жидкость, уменьшив его объем в шестьсот раз. Удобный в перевозке шестидесятилитровый баллон сжиженного газа обеспечивает топливом небольшой дом или дачу на целый месяц.
Каждый день из ворот московского газового завода выезжают автомашины. Они везут красные баллоны жидкого газа в Черкизово, Серебряный бор, Перово, Кунцево, Очаково, Лихоборы — и в тысячах московских и подмосковных квартир готовят обед на этом высококалорийном газе.
В глубокой древности человек со страхом смотрел на призрачные огни, блуждавшие ночью над болотами и кладбищами, или на огненные факелы, вызванные из расщелин земли искрой лесного пожара. Не умея ни понять, ни объяснить происхождение таинственных огней, люди обожествляли их и сделали предметом религиозного поклонения.
В Сураханах, поблизости от Баку, до сих пор сохранились следы культа огнепоклонников, некогда распространенного на Востоке. Около развалин храма «священного огня», построенного в VI веке, сто лет назад еще доживали свой век старики жрецы.
Наука распознала натуру этих огней и установила, что скопления горючих газов — закономерный результат длительного процесса распада органических веществ, растений и животных, погребенных в толще земной коры.
Сбереженное природой за тысячи лет подземное пламя долгое время лишь самопроизвольно просачивалось на поверхность и, бесполезное, уходило в воздух. Осуществляя мечту и предвидение Ленина о новых и новых источниках энергии для социалистического хозяйства, советские люди поставили себе на службу это пламя.
В первые годы революции на Кавказе был построен завод, работающий на природном газе. Он носит романтическое название — «Дагестанские огни». Над трещинами в земле здесь десятилетиями не угасали газовые факелы. Но вот вспыхнули елшанские огни. Они горят в Москве, и люди благодарно вспоминают далекий поселок на Волге. Идут годы, и один за другим зажигаются в городах страны бугурусланские, курдюмские, дашавские, эстонские, тульские, ангреянские, арчедские огни...
Сколько их!
